“Это – твой мир, твоя жизнь, и ты –
клетка, частица ее. Ты не должен
позволять запугать себя. Ты должен сам
за себя отвечать, и этим – ты в ответе за других”
Ю. Даниэль, слова героя антиутопии «Говорит Москва».
Эй, вратарь, готовься к бою:
Часовым ты поставлен у ворот.
Ты представь, что за тобою
Полоса пограничная идёт!
В. Лебедев-Кумач
Ещё со школьных времён меня раздражала поговорка «Я – последняя буква в алфавите». Идея её ставила меня, сколько помню – индивидуалиста, на совсем не подходящее место. Она не только лишала особых прав даже в собственных глазах, но и освобождала от обязанностей, которые диктовались бы нутром человека – его личным умом, совестью, жизненным опытом. Замечу, как узнал позднее, аналога такой формулировки обезличивания человека нет по меньшей мере в основных европейских языках. Это, кстати, один из примеров того, как язык влияет на психику. «Единица – вздор, единица – ноль. Один, даже если очень важный, не подымет простое пятивершковое бревно, а тем более – дом пятиэтажный», – убеждал свою многомиллионную аудиторию знаменитый поэт. Но меня никогда, сколько себя помню, не тянуло ни на поднятие брёвен, ни, тем более, домов любой этажности.
Вместо этого меня с детства привлекало иное. «И один в поле воин» было для меня чуть ли не важнейшим и формирующим утверждением. Нет, я не помышлял под его влиянием стоять на пути каких-то огромных армий, или даже просто банд. Скорее оно, это утверждение, помогло мне избавляться от спасительного и облегчающего «мы», когда надо было принять какое-то, противное «общему мнению», решение, противопоставляя ему своё «я». Как и американский фильм «Двенадцать разгневанных мужчин», который убедительно учил способных и желающих учиться тому, что даже обычный человек несёт полную личную ответственность за любое, включая и очень ответственное, решение, пусть он и малая часть коллектива, его принимающего.
Мерзость всегда укрывается оправданием «Все так делают». Идти против потока необычайно трудно, даже если это вовсе не грозит не только смертью, но даже и малозначительными неприятностями. Сколь важна формула, которую впервые встретил у В. Высоцкого: «Но был один, который не стрелял!». Вот взрослый человек не ходит на выборы. Помимо очевидной лени, обычная отговорка – «Что изменит один мой голос?». Под этим предлогом человек в день выборов остаётся дома, а потом иногда и недоумевает – из-за кого ж это в политику проползла всякая мразь. А чего тут удивляться? Ответ на вопрос ясен. Из-за тебя самого, требовательного ко «всем» другим, и абсолютно безответственного к самому себе.
«Все, как один», – твердила школа, а глядящие отовсюду портреты усатого гения прямо показывали, кто должен рассматриваться этим самым, одним. «Смело мы в бой пойдём за власть Советов, и как один умрём в борьбе за это» неслось в годы моей молодости из радио. Но я не хотел ни общей смерти, ни торжества власти Советов, которая неприятие к себе выработала у меня ещё года с 1946-го. Мне было за что её не любить. Но, опуская другие, вполне важные причины, здесь отмечу с детства ненавистное «будь, как все». Возможно, я даже сначала пытался, но быстро понял, возможно, из-за каких-то моих врождённых дефектов (которые со временем прошли, или перестали уже очень давно мною дефектами считаться), но «как все» у меня не получалось и не проходило.
Чего только не наслушался я в связи с такими особенностями своего поведения, включая приклеившуюся с детских времён кличку «мальчик наоборот». С досадой говорили мне взрослые и старшие – «тебя не переубедишь». И не приходило им в голову, что дело не только во мне, но и в отсутствии силы (точнее – неосновательности) «их» аргументов, которые у каждого из этих «их» совпадали друг с другом буквально один к одному. Инстинктивно, когда стоял в строю, и физрук или военрук подавали команду, например, направо – я поворачивался налево. Образовывалось нечто вроде изображённого на Фото 1, которое прислал мне добрый знакомый с отнюдь не детских времён к моему восьмидесятилетию. Военрук с физруком видели в этом, как и в выполнении команды «кругом» не через «правильное» плечо (какое надо – забыл) сознательное озорство, но его вовсе не было – так получалось само.
Несомненно, что во взрослые годы это не способствовало служебной карьере, поскольку создавало у окружающих правильное мнение о том, что «не подходящий это будет винтик». С годами я утвердился во мнении, согласно которому противостояние тому, что кажется общим безумием – не придурь, а долг, что порядочный человек почти всегда может найти линию поведения, которая позволит ему сохранить чистую совесть и не замараться от этого всеобщего безумия. Каждый, отдельный человек в большинстве случаев может обрести, как правило, без существенного риска для себя, возможность действовать независимо от других, оставаться порядочным. Но для этого надо поверить в то, что ты сам многое можешь, что именно от тебя, на удивление, многое зависит.
Практически при любой политической системе есть люди, которые, даже рискуя своей жизнью, спасают других, сохраняя порядочность. Известно, что установление советской власти в Крыму в 1917-18 сопровождалось красным террором. От бессудных репрессий погибло много невинных людей. Но, например, в Керчи и Алупке террор не допустили считанные люди – руководители-большевики, не подчинившиеся ни приказам из Ялты, ни настроению толпы «Бей их» в адрес офицеров и состоятельных граждан – основных мишеней погромщиков. И там, и там «был один, который не стрелял», и не давал это делать другим, в принципе, с риском для своей жизни. Пожалуй, нет человека, не знающего про «праведников народов мира», спасавших, рискуя жизнями своими и близких, евреев во времена Холокоста.
Мою институтскую преподавательницу физики, доцента Н. Порфирьеву, проходившую по одному делу со своим отцом, спас от гибели её следователь – энкаведешник. Да и проводя допросы, он оставался выдержанным и культурным человеком, хотя явно для вида кричал на неё и грозил ей.
Сейчас в РФ, один человек решительно, как в своё время А. Сахаров, однако, отнюдь не имея его защитных регалий, возглавил борьбу за свободные выборы, за страну, где воровство в огромных масштабах было бы просто невозможно [1]. То, что он делает – в интересах не только абсолютного большинства жителей РФ, но и, хоть это звучит высокопарно, всего человечества. Как это ни прискорбно, приходится признать, что и он рискует многим, включая собственную жизнь.
Но герои – редкость. О них потом пишут книги, снимают фильмы, исследователи копаются в деталях биографий, чтобы понять окончательно и бесповоротно, «что он сделал, кто он, и откуда». Я же касаюсь людей обычных, поскольку убеждён, что каждому по силам, «видя безобразие, не проходить мимо». Единственное, что, как правило, требуется, так это готовность потратить чуть-чуть своего совсем не такого уж драгоценного времени, и действовать, забыв, что ты «ничего не можешь».
В конце 60-х годов прошлого века, либо в самом начале 70-х к нам в ФТИ им. Иоффе приехал американский теоретик Метьюз. Он выступил на семинаре с докладом о своих работах. Поскольку обмены тогда были не очень частыми, каждый приезжий, отвечая на вопросы аудитории, или по собственной инициативе, рассказывал и о деятельности своих коллег. Обычно конец семинара уделялся общим вопросам, подчас далёким от физики, в частности – политике. Тогда в США во всю силу развернулось общественное движение протеста против участия США в войне во Вьетнаме. Разумеется, многие из нас знали, сколь глубоко вовлечён в эту войну СССР, поставлявший оружие Северному Вьетнаму. Многие предприятия Ленинграда были этим заняты. И тогдашний интернет – слухи – делали информацию общедоступной.
Вывод американских войск из Южного Вьетнама казался практически всем нам, теоретикам ФТИ, бедствием, поскольку усиливал негативную роль СССР в мире. На наш взгляд, США, признаваемый нами международный полицейский, просто были обязаны противостоять расширению «лагеря мира и демократии», как изящно именовалась та часть земли, которая контролировалась и подчинялась СССР. Нас всех буквально в ужас приводила перспектива казавшегося неизбежным «эффекта домино»[2], согласно которому одна за другой азиатские страны попадали бы под влияние СССР, заводя у себя сходные порядки. А мы все отнюдь не горели желанием стать гражданами Всемирного СССР – того, что уже было в наличии, хватало за глаза. Поэтому мы спросили у гостя, что он думает о ситуации во Вьетнаме, и каково его отношение к тамошней войне.
По ходу обсуждения быстро выяснилось, что наш гость – активный участник движения за вывод войск США из Южного Вьетнама. Нашему изумлению не было границ. Мы рассказали приезжему недотёпе про «эффект домино», что на него не произвело ни малейшего впечатления. Напротив, он объяснил нам, что в результате войны бюджет их лаборатории сильно уменьшился. Из-за этого надо увольнять людей, а не расширяться, принимая новых сотрудников. «А во Вьетнаме нам нечего делать – он от нас далеко, и там нет у меня важных интересов», – сыпя соль нам на рану, заявил он.
Семинар весь вздыбился, как будто гость отверг напрочь квантовую механику или теорию относительности. Мы, перебивая друг друга, объясняли ему, сколь ошибочна, эгоистична и провинциальна такая точка зрения, просто игнорирующая неписанные обязательства США перед миром, и обращали его внимание на те беды, которыми подобная политика завершится. Наш гость сказал: «Господа, я понял, что вас не устраивает экспансия СССР в Азии. ОК. Так почему бы вам не выступить против неё? Обратитесь к властям, скажите им своё мнение. Не послушают – призовите сторонников, выйдите на демонстрацию протеста, убедите других к вам присоединиться!»
Мы поняли, что перед нами был не крупный теоретик мирового уровня, как следовало из его работ, а полный, непробиваемый идиот. Во внезапно наступившей тишине раздался голос руководителя семинара, красы и гордости теоретической физики СССР. Он сказал: «А вы представляете, что с нами за такое будет?» «Представляю», – весьма самоуверенно ответил гость. «Вас уволят из этого очень хорошего института, и вам будет трудно найти приличную работу. Но ваш Сталин давно умер, и никому из вас не грозит за демонстрацию длительная тюрьма или расстрел. Опасности для вашей жизни нет. Вы убеждены, что вам и вашей стране не нужно расширение зоны своего влияния в Азии и других местах? Заявите об этом вслух. За следование принципам надо быть готовым платить!», – заключил он.
Воцарившийся гвалт он прервал такой историей: «Я сторонник равноправия чёрных и белых. Как-то на эту тему чёрные решили провести демонстрацию. Было ясно, что меня, как белого и авторитетного человека, поместят в первый ряд шествия. А его ждала группа из Ку-Клус-Клана, вполне вооружённая и в принципе способная стрелять. Во имя своих взглядов я был готов даже рисковать жизнью, а не то, что работой. Надеюсь, вам понятна разница ставок, господа?» На этом дискуссия окончилась, но урок я усвоил – если считаешь нечто правильным – биться за это правильное есть твоя личная, а не какого-нибудь другого человека, обязанность. Значительно позже я узнал, что много ранее меня жил один великий, который оставил в веках вопрос-утверждение: «Если не я, то кто?». И подобное поведение иногда может быть сопряжено с риском большим, чем, например, лишение квартальной премии.
К этой же теме относится некое происшествие времён интифады Осло. Мы с женой завели тогда себе за правило ходить регулярно в Старый город. Он был абсолютно пуст от туристов, но нам казалось очевидным, что не удастся отстаять право на присутствие евреев на своей земле, если физически по ней не ходить. И мы регулярно, несмотря на резкую критику приятелей «Вы просто ополоумели!», ходили в Старый город, включая и его мусульманский квартал, заглядывали в пустующие кафе и ресторанчики. Информативны были наши вынужденно тет-а-тет разговоры с продавцами, из которых становилось ясно, что этих арабов буквально принуждает к конфронтации с евреями бандитское руководство так называемой автономии. А израильская полиция не защищает их от произвола своих бандитов, не обеспечивая в арабских районах спокойствия и безопасности, особенно, в ночное время, т.е. того, что я стал называть тогда «ночным правом».
Через день после тройного взрыва на Бен-Иуде, мы, мимо пострадавших от взрывов домов и киосков, направились в Старый город. У Яффских ворот была большая группа иностранцев, человек может, двести. И они как будто ожидали гидов. Это был период единодушного осуждения Западом Израиля за то, как А. Шарон, якобы, издевается над арабами. Как только мы сказали, что сами жители Иерусалима и евреи, на нас посыпались упрёки в том, как плохо мы относимся к «палестинцам».
Картины увиденного совсем недавно в полукилометре от этого места, в самом начале улицы Бен Иуда стояли у нас перед глазами. Там, ещё вчера вечером, после взрывов, куда мы вскоре пришли, были только несколько журналистов и группа ТВ. Помню вопрос тележурналиста CBS, который спросил, поддерживаю ли я ввод Шароном войск на территорию «автономии». Я о таком решении ещё не знал, но ответил, что его целиком одобряю и давно жду, поскольку бандитам – бандитская смерть.
Эти воспоминания о столь недавнем определили наш ответ и тональность риторики. Нас окружала толпа левых «миротворцев». Мы прокричали, что они, эти, с позволения сказать, «гости» Израиля – подельники террористов, что кровь каждого из убитых террористами – на них, тех, кто вместо помощи нам – жертвам агрессии террора, явился защищать бандитов. Часть приезжих была из Франции – выдавал акцент. Многие были из Скандинавии, наличествовали, как в крике выяснилось и американцы из «Pease – now» (Мир – сегодня). Я сказал, что просто ненавижу эту организацию, которая у нас сейчас помогает бандитам. Окончательно распустившись, я сказал деятелям этой конторы, что по мне порядочнее быть уличной проституткой, чем членом этой организации.
Замечу, однако, что был не только крик, но после всплеска тональности, от которого моя жена сорвала себе голос на три дня, была и попытка с нашей стороны объяснить, а со стороны приехавших – понять, что здесь, в Израиле, происходит. Нас, признаемся, поразило, что рядом с группой, для встречи с ними, не оказалось никого из израильтян, особенно патриотически настроенных, которые могли бы представить убедительно точку зрения на происходящее, кардинально отличную от той, с которой приехали к нам в страну «гости-миротворцы». Это была не первая, и, увы, далеко не последняя оказия, позволяющая убедиться, что Израиль про-израильской пропаганде не уделяет никакого внимания. Собственно, что иного и можно было ждать от тогдашнего министра иностранных дел Израиля Ш. Переса?
Но и при правых на этом посту, пропагандистская защита нашей страны всегда была вне существенного внимания. Когда я ещё много ездил за границу, то пользовался любой возможностью рассказать правду о стране, показать, что в навязанной нам террористической войне есть «не две стороны арабо-израильского конфликта», а бандиты, часть всемирного зла, атакующие нашу мирную страну. Этому неизменно посвящал всегда специальные лекции, которые вполне неплохо принимались и в Европе, и в США.
Однажды как-то после лекции во Франкфурте, руководитель семинара, давнишний социал-демократ, спросил меня: «Мирон, кому нам верить? Вот вы в Израиле 3-4 года. А на прошлой неделе приезжал из вашего же университета другой человек, который в Израиле родился и вырос. Он утверждал прямо противоположное тому, что говорите вы!», и он назвал имя крайне левого профессора. Разумеется, я ответил «Мне», и выразил готовность поучаствовать в публичном диспуте с коллегой. Не уверен, что убедил, но после разговора осознал, какой вред образу Израиля в глазах жителей других стран наносит левая пропаганда. Этот вред огорчителен, но не основание для того, чтобы считать, будто распространение правды об Израиле бесполезно. И мы с женой пользуемся для этого каждой возможной оказией. А они случаются.
Вот несколько лет назад были в Лондоне. В пятницу утром я выступал с докладом в Имперском колледже, а вечером начинался Йом Кипур. В положенное время мы поели, и начался пост. Утром пошли в Национальную галерею, а когда вышли из неё – Трафальгарская площадь была заполнена народом, который, однако располагался сравнительно небольшими группами-кластерами, явно в значительной мере не англо-саксонского или норманнского вида. Оказалось, сборище посвящено солидарности со «страданиями» народа Газы, «жертвы израильских агрессоров». Докладчики, голос которых усиливала электроника, располагались у колонны Нельсона. И мы начали переходить от группы к группе, где сначала интересовались, был ли кто-то из этих молодых людей (а не молодых, кроме нас женой, нам на площади никто не встретился) в Газе, «автономии», Израиле, и видели ли они сами «страдания».
За 1.5-2 часа бесед «видевших» не нашлось. «Так приезжайте и посмотрите сами. Что ж вы с чужих слов всё повторяете? Встретимся в Иерусалиме, мы вам его покажем, а вы посмотрите. Можем дать свой телефон», – был наш неизменный совет и ответ. Мы напрочь отрицали наличие какого-либо гнёта или массовых обид, которым подвергается арабское население не только в Израиле, «автономии», но и в Газе со стороны евреев. Телефон не взяли, к нам никто не приехал, но слушали внимательно и уважительно, задавали совсем немало вопросов. Наткнулись мы на группу местных, неарабского вида молодых коммунистов. Объясняли и им, что к чему, опираясь на свой опыт, примеры из своей жизни. А рассказываемые истории завершали вопросом – «Хотите и у себя такого? Потом пожалеете, но будет поздно». Но интенсивный, митн харц, т.е. «с сердцем» разговор, напрягает нервы, и около Ковент гардена начался преследующий меня сравнительно давно приступ пароксизмальной тахикардии. А с пульсом под 160 добираться до гостиницы дело совсем непростое. Но, видно, помогло ощущение полезности сделанного, и приступ внезапно довольно скоро кончился.
Израиль идёт сейчас к своим четвёртым за два года выборам. Нам с женой просто – наш выбор все годы в Израиле постоянен – Ликуд. Конечно, подвёл под конец своей каденции А. Шарон, сломавшийся под давлением левых, к тому же явно больной. Но, примечательно, сам Ликуд его политику де-евреизации Газы не одобрил, и Шарону пришлось организовать послушную «Кадиму», к счастью, недолго прожившую. Но Ликуд и его ПМ все последние 11 лет на высоте.
Сейчас, когда маячит угроза прихода к власти левых в шкуре правых, или патовой ситуации с невозможностью создать дееспособное правительство, каждый избиратель должен понять свою ответственность за будущее Израиля, и не просидеть выборы «на заборе», в качестве постороннего наблюдателя, и не допустить очередного распыла патриотических сил. Стоит помнить, что главная угроза существованию Израиля – внутренние дрязги, безответственные политики вроде Я. Лапида и А. Либермана. И каждый может и должен способствовать электоральному уничтожению этой угрозы. Никакая поддержка извне этой угрозы не отменит, и голос каждого из нас способен определить исход выборов.
Уже на уровне предвыборных опросов сдулись «светлячки-спасители» Израиля: Б. Ганц с его 30+ мандатами, мифические 20+ мандатов Н. Бенета, «победоносный», опять же с 20+ мандатами Г. Саар с его «Новой надеждой». Держатся лишь неуч Я. Лапид, и манипулятор в чьих-то, вне его партии лежащих, интересов А. Либерман. Не дать этим голосов – задача каждого в отдельности, и всех вместе.
Недавнее не избрание Д. Трампа на второй президентский срок повергло множество русскоговорящих евреев в уныние и панику, поскольку Израиль остался без единственного своего заступника в современном мире, а это смертельно, мол, опасно. Я напомнил с благодарностью, в одной из своих заметок про важные про-израильские решения Трампа, но написал, что Израиль успешно существовал и развивался неплохо до 2017, и просуществует и много после 2021 г. Эта простая истина у знакомого трампомана вызвала в мой адрес отповедь, мол «не так надо благодарить Трампа». В последнем, пожалуй, разберусь сам, но помню замечательные слова «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
Желание обычного человека перекладывать ответственность за свою жизнь и судьбу со своих плеч родилось не вчера, и не сотню лет сему назад. Оно преследует его со времён далёкой древности. Есть основания полагать, что первоначально ответственность возлагалась даже не на людей, а на неодушевлённые предметы и явления, и лишь позднее была передана от них людям, наделённым от природы особым могуществом. Стремление переложить ответственность за своё будущее на сверхъестественные силы, например, на ожидаемого Мессию, характерно для массы людей, включая вовсе не только тёмных и безграмотных. На днях слышал интереснейшую лекцию Д. Вайнштейна «Лжемессия на еврейском небосводе», на сайте А. Парниса о Ш. Цви и Я. Франке, которые увлекали, по сути, не имея никакой достойной цели и возможностей, за собой массу людей, мечтавших об избавлении от жизненных страданий.
Казалось, развитие образования должно бы привести к осознанию собственной ответственности, воплощённой в расхожую поговорку «Каждый кузнец своего счастья». Однако это осознание происходит весьма медленно, и по-прежнему спасителем, и укрывателем от претензий к самому себе предстаёт хоть и иллюзорное, но всегда удобно извиняющее «мы».
06.02.21
Иерусалим
Источник: https://club.berkovich-zametki.com/?p=60360
[1] Когда говорю о воровстве, всегда вспоминаю высказывание моего покойного приятеля профессора О. Константинова, который полушутя, но афористично повторял: «Нет такой науки – экономика. Хочешь добиться успеха в развитии страны – прекрати в ней начальственное воровство».
[2] Как показала жизнь, «эффекта домино» не произошло. Дальнейшее развитие стало на самом деле чем-то вроде «анти-домино».