Исторический роман “Сертификат” охватывает 30–40г.г. прошлого века. В книге представлено несколько сюжетных линий, где судьбы членов семьи известного рижского врача тесно переплетаются с другими нелёгкими судьбами на фоне одного из самых трагических периодов мировой истории. События романа разворачиваются в Прибалтике, Стране Израиля, Нью Йорке и на советско-германском фронте. Это эпопея ошибок и заблуждений, неверия и веры, бескорыстия и эгоизма, надежды и любви. Автор поставил своей целью не просто изложить историю борьбы и страданий, а показать всю неоднозначность ситуации, где существуют не только праведники и злодеи, но присутствуют неумолимые обстоятельства, которые могут поставить человека по ту или иную сторону барьера.
Часть первая
Глава седьмая**
Йосэф стоял у окна и смотрел на Гудзон. Уже два месяца они находились в Нью Йорке, в квартире Джуди на Манхэттене. Квартира досталась Джуди от первого мужа. Об этом периоде своей жизни Джуди не распространялась, и Йосэф не донимал её расспросами. Захочет – сама расскажет. Всё равно ему не до этого. Даже несколько лет тому назад, расставшись с Эстер, он не чувствовал себя так плохо, как сейчас. В эти дни, когда евреям в Европе грозит опасность, а в Палестине идёт борьба с англичанами, лишившими евреев права на собственный дом, – в такое время он, Йосэф Цимерман, вынужден отсиживаться без дела в Америке. После того как “Бахе́рев”, подпольный боевой листок сионистов-ревизионистов, опубликовал стихи Йосэфа, в которых британская администрация усмотрела призыв к восстанию, Джуди пришла к выводу, что оставаться в Палестине опасно. Пока англичане только следят, но в любую минуту могут арестовать. Собственное положение Джуди тоже было шатким: “Палестайн пост” перестала публиковать её статьи, зато цитаты и выдержки из них еврейское подполье распространяло в виде листовок и воззваний, и англичане, вне всякого сомнения, искали автора. Йосэфу не хотелось уезжать, и он согласился только потому, что опасность грозила жене. Оба надеялись, что уезжают ненадолго.
Йосэф подумал, что ему выпала редкая в жизни удача. Джуди не только его понимает, но и оказывает влияние на его творчество. Это она тактично и ненавязчиво объяснила Йосэфу, что, конечно же, его стихи замечательны, но, как поэт, он слишком связан классическим стилем, рифмами, а время требует другого, и нужно применять новые формы. И стихотворение, из-за которого он теперь оказался здесь, как раз и было другим, не похожим на то, что Йосэф писал раньше:
Говорили они, что стремление к миру
овладеет сердцами сынов Ишмаэля,
если скажем мы им: оставайтесь, чтобы вместе сажать здесь деревья,
вместе строить дома, собирать урожай, и гулять друг у друга на свадьбах.
Не хотим подниматься туда, где вознёсся ваш купол
вместо нашего Храма,
дайте нам лишь молиться спокойно у ваших подножий
и оплакивать древние камни.
И поделим мы с вами эти горы и эти долины –
мы мечту поколений, что хранили они, стиснув зубы и слёз не скрывая,
отдадим за покой наш в уплату.
Но ответил поэт: разве ветка оливы
может выбить топор из руки нечестивой,
на которой не высохла кровь ваших братьев?
Вы споткнулись в пути, ибо кони нагружены тяжко,
и по тропам скользят над обрывом.
Так развьючьте коней и сойдите на землю,
и возьмите мотыгу и ройте, пока не найдёте
среди древних останков
незаржавленный меч Маккавеев!
Потому что забыта у вас доблесть предков: как воры
пробираетесь в сумраке вы на родные руины,
чтобы выкупить родину вашу за деньги,
как за деньги в изгнанье вы жизнь покупали!
Но отчизна ждёт воинов, а не торговцев,
и не звон серебра – звон мечей она хочет услышать
от потомков Давида!
Закончив писать, Йосэф заколебался. “Звон мечей” звучало не по-еврейски, никак не вписывалось в еврейскую традицию. Но Джуди заявила, что это именно то, что нужно:
– Сколько можно обороняться? Ты точно сказал: мы пытаемся выкупить родину за деньги, подобно тому как покупали в галуте за золото жизнь. Но так не бывает. Да, мы не хотим проливать кровь, поэтому предлагаем арабам мир, только он наступит не тогда, когда мы разделим с ними страну, а когда добьёмся признания нашего первородства, наших бесспорных прав. Для этого нужен меч, и сегодня наш главный враг – англичане. Закрыв евреям путь на родину, они превратились в добровольных помощников Гитлера. Жаль, что Жаботинский ушёл из жизни, так и не поняв этого до конца. Сколько людей были бы спасены, если бы не проклятые сертификаты, которые невозможно получить! Непременно оставь последнюю строку! Звон мечей – как раз то, чего нам сейчас не хватает!
Йосэф вспомнил стихи, которые он прочитал Эстер в день их первой встречи у Эммы. Как давно это было! Пять лет прошло, а кажется – целая жизнь. Уехав из Риги, Йосэф продолжал подддерживать связь с Эммой и другом юности Натаном. Последнее письмо пришло совсем недавно, уже на нью-йоркский адрес. Эмма сообщала, что Эстер изменилась и уже не так красива, как прежде, хотя с виду кажется, что у них всё неплохо: доктор заведует своей бывшей клиникой и вообще у новой власти в почёте, сын учится в университете. Читая письмо, Йосэф чувствовал, как сжимается сердце. В последнее время его одолевали плохие предчувствия. А на днях ему снился кошмарный сон: деревья в чёрном лесу, и на них раскачиваются тела в традиционных еврейских одеждах. Такие одежды он видел разве что на картинках и в Иерусалиме. Хотя нет, и здесь, в Нью-Йорке, Джуди показывала ему этих людей. Утром Йосэф рассказал свой сон Джуди, и жена ответила, что это не сон, а близкое будущее.
– Твой сон уже сбывается в Польше, – сказала Джуди, – а теперь, когда Германия захватила Европу, на очереди Советский Союз. Не верю, что нежная дружба Гитлера и Сталина продлится долго, вдвоём им не хватит места. Не знаю, кто из них выступит первым, но мне страшно подумать о том, что там начнётся, если первым окажется Гитлер. Я боюсь за твоих родственников, Йоси (Джуди, которая вначале называла мужа “Йосэлэ” или “Йосл”, давно перешла на ивритское “Йоси”).
– Я сам боюсь, потому и вижу такие сны, – ответил Йосэф, а про себя подумал: “Правда в том, что больше всего я боюсь за Эстер. Больше, чем за родителей. Плохой я, наверное, сын, но ничего не могу поделать”.
Телефонный звонок прервал размышления Йосэфа. Звонил адвокат Лангерман. Пронюхав (каким образом, где?) о том, что Джуди вернулась в Америку, адвокат здраво рассудил, что навряд ли она приехала одна. И не ошибся: трубку взял Йосэф. В ней рокотал тот же голос уверенного в себе сытого человека, как будто Лангерман не уезжал из Риги:
– Приветствую, дорогой Йосэф! Рад вас услышать! Что может быть лучше на чужбине, чем услышать земляка и к тому же старого знакомого! Не спрашиваю, почему вы оказались в Нью-Йорке. Добавлю только, что действительно очень рад. Скажу вам откровенно: истосковался я здесь. Каждый день думал: хоть бы одна родная душа! И вот, Бог посылает мне вас.
– Спасибо, господин Лангерман! Тронут!
– Ну что вы, Йосэф! Какой там господин! Для вас – только Макс.
Адвокат продолжал говорить, извергая из уст настоящую словесную Ниагару, но Йосэф слушал вполуха. Он понимал, что такой человек, как Лангерман, зря не позвонит, и ждал, когда Макс перейдёт к делу. Наконец, в трубке зазвучало:
– Работаю в конторе Джеффри Стоуна, но там с перспективами плохо. С вашего разрешения, дорогой, хотел бы поговорить с Джуди. Если помните, когда мы прощались в Риге, и я намекнул, что собираюсь в Америку, ваша жена сама предложила протекцию. Вы, разумеется, не забыли, что ваш папа, чтоб он был здоров, стоял, как скала. И всё же мне удалось с ним договориться и повернуть дело в вашу пользу.
– Конечно, помню. Разве можно такое забыть? Джуди нет, но могу дать телефон редакции, где она находится сейчас. Уверяю, Макс, она сделает всё, что в её силах. – И терпеливо выслушав благодарные излияния Лангермана, неожиданно спросил:
– Вы, вероятно, поддерживаете связь с Ригой? Я бы хотел…
– Насколько мне известно, – не давая Йосэфу закончить и как будто продолжая начатую фразу произнёс Лангерман, – доктор Гольдштейн не бедствует. И даже обласкан советской властью. А Эстер, – адвокат слегка понизил голос, настраиваясь на интимную ноту, – она, к сожалению, не в лучшем состоянии. Депрессия. Ведь им, беднягам, не повезло. Двери захлопнулись именно тогда, когда они вот-вот должны были уехать.
– Ясно, – подумал Йосэф, закончив разговор. – Всё сходится. Эстер в мышеловке, и, осознавая это, впала в депрессию. А он, Йосэф, вместо того чтобы действовать, продавливает диван в чужом доме. И неважно, что квартира принадлежит Джуди. Какое он имеет к этому отношение, когда Эстер в беде! А Лангерман, ничего не спросив, сам заговорил о ней, давая понять, что находится в курсе. Вот же бестия! И всё-таки не надо забывать: они с Джуди обязаны Максу.
Джуди вернулась поздно, но в хорошем настроении. Весь день она провела в редакции еженедельника “А-Доар”, выходившего в Нью-Йорке на иврите. После долгих переговоров, которые несколько раз грозили сорваться, ей удалось договориться с редактором о публикации стихов, а в перспективе – статей Йосэфа. Это был серьёзный успех, и Джуди имела все основания рассчитывать на благодарную реакцию мужа. Главное сделано. За себя она беспокоилась меньше: её статью о Палестине уже ожидали в “Нью Йорк геральд трибюн”.
Но к разочарованию Джуди, Йосэф не проявил восторга, только рассеянно кивнул и выдавил “спасибо”. Он явно думал о другом, и Джуди пришлось приложить усилия, чтобы Йосэф начал делиться с ней своими мыслями:
– Больше так не могу. Нужно поехать в Латвию. Надо что-то предпринять. Они там все погибнут, я чувствую.
Джуди посмотрела на мужа, как на больного, но, оценив его состояние, сказала как можно мягче:
– Йоси, дорогой, ну куда ты поедешь? Никому не поможешь, а себя погубишь. С твоим палестинским паспортом у тебя все шансы затеряться в Сибири. И это ещё в лучшем случае. А в худшем – сам знаешь. И будь ты американцем – тоже смертельно опасно. Даже если с тобой ничего не случится, твоих родственников не выпустят всё равно.
Но Йосэф упорствовал, и Джуди заволновалась. Она не могла себе представить, что из-за родных, с которыми Йосэф расстался не лучшим образом, он готов теперь рисковать жизнью. Стало быть, дело в другом, но в чём? О существовании Эстер Джуди не знала, но чувствовала, что Йосэф недоговаривает. Одно было ясно: если он в таком состоянии, значит речь идёт о чём-то (или ком-то) крайне дорогом для него. Что же это может быть? Так ведут себя, когда в опасности ребёнок или любимая женщина. Детей у Йосэфа нет, в таком случае остаётся женщина. Вот оно что! Как же она сразу не догадалась?
– Ты ничего не хочешь мне сказать, Йоси? Кто у тебя остался в Риге?
Йосэф, потупившись, молчал. Джуди заговорила о другом:
– Твой адвокат мне звонил сегодня. Думаю, что сумею ему помочь. Сэм хочет расширяться, ищет подходящего человека. Рассказала ему, какие чудеса проделывал Макс, когда вёл твоё дело.
Сэмом звали двоюродного брата Джуди. Йосэф его видел. Когда они приехали, Джуди пригласила Сэма. Пока говорили об американской экономике, об Уолл Стрит и о конкуренции среди адвокатов Нью Йорка, Сэм реагировал живо и поддерживал разговор, но стоило Йосэфу заговорить о европейских евреях, об Англии, закрывшей для еврейских беженцев Палестину, как адвокат потух и всем своим видом старался показать, что еврейская тема нисколько его не волнует, и если он имеет к ней отношение, то лишь в силу своего рождения, за которое не несёт никакой ответственности. На мужа кузины Сэм смотрел, как на марсианина. Джуди своего родственника знала хорошо, а Йосэфу стоило больших сил сдержаться.
– Я дала Максу телефон Сэма, – сказала Джуди и без всякого перехода добавила: Йосэф, между нами не должно быть тайн.
– Это было до тебя, и закончилось до того, как мы познакомились. Кстати, и ты мне о себе не всё рассказала.
– Время придёт – расскажу, – не смутилась Джуди. – Йоси, милый, я всё понимаю, но совершить то, что ты задумал – значит вынести себе приговор. Знаешь, у меня был очень тяжёлый день, а завтра мою статью ждут в “Геральд трибюн”, и будет не легче. Они там привыкли железом кромсать по-живому. Послезавтра я работаю дома, тогда и продолжим этот разговор.
Йосэф чувствовал, что Джуди права, но представив себе обессиленную, беспомощную Эстер, решил, что будет бороться. На следующий день он, то загораясь, то приходя в отчаяние, один за другим придумывал и отбрасывал варианты поездки в Ригу и не сразу услышал звонок. Это была Джуди. Она сказала всего одну фразу: – Гитлер напал на Россию.
*Интернет-название романа «Сертификат».
** Шестая глава произведения опубликована в № 9 интернет-журнала «Мы – школяры»
Продолжение следует