– Ди-ди-ди! Ди-ди-ди! – прокричал в микрофон человек в черной шляпе, и многосотенный детский хор ему ответил:
– Ани оhев коль еhуди!
На русский этот боевой слоган можно было бы перевести как “Лю-лю-лю! Лю-лю-лю!
Всех евреев я люблю! “
Ну, а далее, разумеется, последовал лозунг “Веаhавта лэреаха камоха! ” – то бишь, “Люби ближнего, как самого себя!”
И еще меня умилил призыв “Яхад коль йиладей исраэль!” – Напрашивался перевод: “Все дети Израиля, соединяйтесь!” Куда милее, чем “Пролетарии всех стран…”
Ладно, хватит ерничать! Дело действительно хорошее. Каждый год любавичские хасиды – они же хабадники – устраивают в праздник лаг Ба Омер детский парад. Где? Да повсюду! Недаром они себя называют” империя, где никогда не заходит солнце”. Недаром говорят: ” Там, где есть кока-кола, есть ХАБАД. От Москвы до Ванкувера. Ну, и в Пардес Хане, где я на сегодняшний день обитаю, тоже! Вот и добрался я сегодня до зеленой долинки в центре города, откуда должно начаться шествие.
Лаг Ба Омер из всех религиозных праздников – самый молодой и самый, так сказать, нерелигиозный – в том смысле, что не несет в себе никаких запретов и никаких специальных заповедей. Ни тебе мацу кушать, как в Песах, ни в сукку присесть, как в Суккот – ничего! Так только, обычаи, да и те какие-то необязательные. Ну – костры жечь. Но в последние годы не разрешают жечь их по всей стране. Ладно, не будем. Ну, подняться на гору Мерон, где в пещере провел тринадцать лет главный виновник торжества создатель Каббалы рабби Шимон бен Йохай. Но год назад там случилась трагедия – в давке погибли десятки людей, поэтому сейчас вход на гору Мерон ограничен. Что поделать, посидим дома.
И вот, мудрые хабадники традиционно к этим обычаям добавляют еще один, который никак не догма, а, скорее, руководство к действию – устраивать детский парад, а под этим соусом собирать детишек и изо всех сил втюхивать им любовь к ближнему.
Опять я сбился на этот тон, а что делать, если все происходящее здесь сдобрено такой дозой самоиронии? Если, подходя к пищащей толпе еще издалека видишь клоунов на высоченных ходулях, один в чем-то розовом, и в колпаке, другой одет построже, попингвинистее – и в черной шляпе. А это что за харедюга такой?! Либермана на него нет! Фигура поменьше, зато поширьше – этакая ходячая кукла в два человеческих роста – с пейсами, с бородой и в хасидской меховой шапке! И нарисованные глаза смотрят как-то мученически! А рядом еще один гигант – поцивильнее, в кипе, в белой сорочке – размера этак семидесятого и при галстуке. И тоже в глазах – мировая скорбь. Ба! Да тут и детишки в масках – вон львище какой лет пяти: а туда же: “Люби ближнего! Люби ближнего!”
В общем-то, когда же напоминать детишкам ( да и взрослым!) об этой любви? Ведь Лаг ба омер связан не только с равом Шимоном, но и с рабби Акивой , вытащившим из недр Писания заповедь о любви к ближнему и объявившем эту заповедь главным правилом Торы. Связан наш праздник и с многочисленными учениками рабби Акивы, напропалую эту заповедь нарушавшими, за что они и поплатились жизнью.
Я стою посреди зеленого вади, кишащего малышней – в черных кипах, в вязаных и просто без кип. Да, слава Б-гу, такие здесь тоже есть. Но мало. Встречаю друзей, в основном из моей синагоги. Все со своими детьми. Вон молодой раввин Томер, с которым я по субботам учу сказки рабби Нахмана, вон Рои, который весь прошлый год подвозил меня на работу. А вон – Гай, русскоязычный…. гм-гм, а больше-то здесь русскоязычных нет. А жаль. Их детишкам тоже любви к ближнему не мешало бы поучиться. . .
Ага, а вот и рав Йоси – хабадский раввин Пардес Ханы – сама мягкость и интеллигентность. А до чего деятельный! Это ведь он организовал весь творящийся вокруг балаган.
Мы начинаем движение вверх по центральной улице Пардес Ханы – по дерех Лэмерхав. Впереди шагают юные барабанщики. Стараются изо всех сил. Не то, чтобы получается, но… стараются. Ну, а за ними вся кипастая орда. По дороге к нам присоединяются многие, причем уже светские. Ну как не улыбнуться в ответ на такое море улыбок. Вон девушка в джинсиках спешила по своим делам. А тут… Ну, достала мобильный, решила пощелкать. Раз щелкнула, два щелкнула, потом не выдержала и пошла с нами. Дальше дорога идет мимо кафушек, перед которыми на улице, на тротуаре стоят столики. За столиками сидят мальчишки и девчонки совершенно нерелигиозного вида, широко раскрытыми глазами взирающие на странное шествие. Юный подросток с аккуратно выбритыми висками, первым узрев среди участников этого парада любви кого-то знакомого, срывается с места и ныряет в толпу. За ним тянутся остальные…
Я вспоминаю четырех сыновей из “Пасхальныой агады”. Один мудрый, другой простодушный… Ну, простодушные как раз вот эти, из кафе… А еще должен быть злодей, который отделяет себя от народа нашего, которому отец должен “зубы притупить”. Ну, и где же эти юные злодеи? А вон они, стайка пацанов и девчушек, за стеклянной остановкой прячется, тычут в сторону нашей процессии пальцами, скалят зубки, те, которые велено притупить, и выкрикивают вслед проходящим что-то ну очень сердитое! Да нет, не тянут они на злодеев! Так, дурачки…
И все бы ничего, да говорят раввины, что сегодня есть еще такое явление, как пятый сын, который вообще не пришел на пасхальный седер. Вот-вот! Слышал я на этом празднике любви к ближнему и ивритскую речь, и английскую, и даже идиша немного. А вот русскую совсем не слышал. Эй, где ты, пятый сын, отзовись!